21 августа 1940 года скончался Лев Троцкий. Намедни на него напал Рамон Меркадор, нанятый Иосифом Сталиным для экзекуции со своим давнешним противником. Луис Фишер (Louis Fischer), обозреватель The Nation, долгое время специализировавшийся по Русскому Союзу, в не далеком номере опубликовал этот текст, посвященный соперничеству меж Троцким и Сталиным.
Вражда меж Троцким и Сталиным переросла в битву гигантов, много лет сотрясавшую Русский Альянс и очень сказавшуюся на всем остальном мире. Борьба была долгой. Ни один из участников не разжимал хватку, и только погибель 1-го из их смогла их поделить. До самого денька собственной смерти Троцкий продолжал нападать на терана, помешавшего ему стать преемником Ленина. В его ядовитых инвективах звучали гнев и ярость гения, которому не удалось воплотить в жизнь свои устремления. Но Сталин — победивший и до сего времени сохраняющий власть в Русском Союзе — тоже не опускал орудия. Он без утомились преследовал Троцкого по всему свету. Московские процессы были, в сути, судами над непокорливым Троцким. Очистки были ориентированы против его друзей, против друзей его друзей и против всех, кто был либо мог стать троцкистом. Кровная вражда 2-ух революционеров длилась до самого конца, хотя один был могущественным правителем 180-миллионного народа, а 2-ой — бедным писателем из малеханькой страны на обочине мира.
Из-за их величавой войны 10-ки тыщ людей были расстреляны, попали за решетку, направились сгнивать в ледяной пустыне. Она исковеркала внешнюю и внутреннюю политику Русского Союза, исказила и переписала историю, ослабила и расколола мировое рабочее движение. В 1939 году я дискуссировал сталинские очистки и московские процессы с английским популяризатором марксизма Джоном Стрейчи (John Strachey) — и, по его воззрению, они содействовали Мюнхену. Торжество Гитлера над Чехословакией и, может быть, даже сама 2-ая глобальная война стали последствиями этой умопомрачительной схватки меж украинским евреем и отпрыском безграмотного грузинского сапожника из деревни на границе меж Европой и Азией.
Был ли это личный конфликт либо столкновение мыслях? Троцкий признавал, что он очень не обожал Сталина. «[Сталин] всегда был мне неприятен, — писал он в собственной автобиографии. — Он отличался узостью интересов, эмпиризмом, психической грубостью и особенным цинизмом провинциала».
Сталинисты и троцкисты спорили из-за мировой революции, революции в Китае и экономической политики в Рф. Но Сталин интриговал против Троцкого, а Троцкий сетовал Ленину на Сталина за длительное время до того, как эти трудности получили актуальность. По-видимому, Сталин с самого начала ревновал к успехам Троцкого. Осенью 1918 года Троцкий получил орден Красноватого знамени. Заместитель премьера Лев Каменев предложил дать такую же заслугу и Сталину. «За что?» — опешил будущий русский президент Миша Калинин. «Вы разве не осознаете? — ответил Бухарин. — Ленин все обмыслил. Сталин не стерпит, если не получит такого же, что получает другой. Он это никогда не простит». Ленин рекомендовал Троцкому отыскать со Сталиным компромисс — но это было нереально.
Критикуя людей, Троцкий был жестоким и бесжалостным.
Он игнорировал психологию собеседника либо не осознавал ее. Он наступал на чужие мозоли — и, как он сам позже признавал, тех, на чьи мозоли он успел наступить, методично завлекал на свою сторону Сталин. Троцкий не умел никому подчиняться — даже Ленину. Он отрешался быть вторым после Ленина и предпочитал себе такое поле деятельности, где он мог быть первым. Он был сумасбродным и нравным индивидуалистом. Его речи и статьи воодушевляли и увлекали, но в личных отношениях он был холоден. Люди тоже были с ним холодны. Даже миролюбивый и неунывающий Ленин не сумел с ним сблизиться и в собственных письмах обращался к нему как к «уважаемому товарищу», а не как к «дорогому товарищу». Чичерин в дискуссиях со мной называл Троцкого «примадонной».
В Троцком было нечто педантичное. Он был блестящим админом и устроителем, требовавшим четкого выполнения инструкций и внимательного дела к мелочам. В одежке и бытовых привычках он был очень аккуратен. На его столе царствовал примерный порядок. Он пробовал обучить пунктуальности российских — тех российских, которые способны запоздать на четыре часа и небережно сказать: «Извините, меня задержал телефонный звонок». Эти качества делали Троцкого хорошим военным руководителем, но плохим политиком. Он никогда не контролировал партийную машину и, вероятнее всего, даже не пытался это делать. Он держал голову так высоко над облаками, что его ноги никогда не стояли на твердой почве партийной организации. При всем блеске и притягательности своей личности, при всей мощи своего интеллекта, он был Гибралтаром без связи с континентом или дредноутом без эскорта, уязвимым для атакующих подлодок. Врагу легко было незаметно к нему подобраться. Сталин сильно уступал ему как оратор и журналист, был менее образован, хуже разбирался в марксизме — но ему подчинялись партийные секретари.
Мир между Сталиным и Троцким держался на авторитете Ленина. Без него и в условиях борьбы за опустевшее место главы коммунистического движения они просто не могли ужиться вместе. Многие делают упор на их теоретических разногласиях, однако в реальности они часто расходились исключительно в вопросе о темпах и сроках. И Троцкий, и Сталин хотели, чтобы в Китае появились советская власть — но Троцкий считал, что это должно произойти раньше, чем планировал Сталин. Бесспорно, в таких делах разница в несколько месяцев возможно окажется решающей. Однако если б не политическая вражда между Троцким и Сталиным, они могли бы придти к компромиссу по китайскому вопросу. В 1926 году Троцкий выступал за борьбу с кулачеством. После своей победы над Троцким в 1928 году Сталин раздавил кулаков. В 1929 году сталинский пятилетний план не вызвал со стороны Троцкого жесткой критики. Находясь в России, Троцкий никогда не говорил, что Сталин — не большевик. В большевизме Троцкого тоже никто не сомневался.
Таким макаром, непреодолимых теоретических разногласий между Сталиным и Троцким не было. Ленин также не советовал ставить Сталина во главе страны из-за его грубости и властолюбия, а не из-за его экономических и политических идей. В своем завещании, переданном на хранение Крупской в декабре 1922 года, Ленин писал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Немного позже Ленин попросил у Крупской свое завещание и добавил к нему следующие поразительные слова: «Сталин слишком груб… Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места… Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что исходя из убеждений предохранения от раскола и исходя из убеждений написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение». Таким макаром, Ленин предвидел эту великую схватку. Однако в Советском Союзе его завещание до сего времени остается неопубликованным. Крупская дважды зачитывала его на заседаниях Центрального комитета, о нем ходили слухи — правда, как ни странно, не слишком широко, — но большинство моих российских знакомых о нем даже не слышали. Сталину оно почти не повредило.
