Записи из дневника германского бойца, погибшего под Сталинградом.

В размещенном дневнике германского бойца, воевавшего в составе группы армий «Север». Он ведает о случае, произошедшем с ним в самом начале войны в июле 1941 года.

«Мы с другими камрадами поторопились поглядеть, кто же причинил нам таковой вред, и пошли на лево от колонны, поднимаясь на небольшую горочку, немного возвышавшуюся в 100 м от дороги. На этой горочке уже стояла группа наших офицеров и боец, державших орудие наготове. Они все смотрели на что-то такое на земле, что скрывали от меня их фигуры.

Подойдя к этой группе незначительно со стороны, я увидел картину, преследовавшую меня потом многими бессонными ночами. На пригорке находился совершенно неглубокий окоп, вокруг которого были видны малочисленные воронки или от мин, или от мелкокалиберной пушки. Рядом с окопом лежало распластанное тело российского бойца, значительно присыпанное землей — возможно, от близких взрывов. На бруствере стоял российский пулемет без щитка; его кожух остывания ствола был туго замотан запятанными тряпками — видимо, для того чтоб как-то задержать вытекание воды через ранее пробитые пулями в нем дырки. Рядом с пулеметом на правом боку лежал 2-ой мертвый российский боец в грязной, измазанной кровью форме. Его покрытая густой пылью и тоже кровью правая рука так и осталась на пулеметной ручке. Черты его лица в кровавых пятнах и земле были быстрее славянскими, я уже лицезрел такие мертвые лица ранее.

Но самое поразительное в этом покойнике было то, что у него не было обеих ног фактически до колена. А кровавые обрубки были туго затянуты или веревками, или ремнями, чтоб приостановить кровотечение. Видимо, погибший пулеметный расчет был оставлен русскими на этой горке, чтоб задержать продвижение наших войск по дороге, вступил в бой со последующей впереди нас нашей частью и был обстрелян артиллерийским огнем. Такое самоубийственное поведение уже мертвых российских здесь же вызвало оживленное обсуждение у окруживших окоп моих камрадов и офицеров. Офицер бранился, что эти скоты уничтожили как минимум пятерых его боец, ехавших в фронтальной машине, и попортили саму машину. Бойцы обсуждали, какой вообщем был смысл русским занимать оборону на этой высотке, которую можно было обойти со всех боков, и их позиция была ничем не защищена.

Меня тоже занимали те же мысли, и я решил поделиться ими с нашим старенькым Хьюго, который стоял здесь же, вблизи русского окопа, и молча протирал медный мундштук своей курительной трубки куском шинельного сукна. Хьюго всегда так делал, когда его что-то сильно расстраивало или настораживало. Он, естественно, видел и слышал то же, что и я.

Подойдя к нему совсем близко, я, стараясь говорить как бравый солдат, сказал: "Вот что за идиоты эти русские, не так ли, Хьюго? Что они вдвоем были в состоянии сделать с нашим батальоном на этом поле?"

И тут Хьюго внезапно для меня изменился. От его спокойной солидности, основанной на старом боевом опыте, внезапно не осталось и следа. Он вполголоса, так, чтобы не слышали остальные, сквозь зубы буквально прорычал мне: "Идиоты?! Да мы все вместе взятые не стоим двоих этих русских! Запомни, сопляк! Война в России нами уже проиграна!".

Я остолбенел от такой внезапной перемены в моем старшем наставнике, а тот отвернулся от толпы наших солдат, окружавших русский окоп и приподняв подбородок молча посмотрел на далекий русский горизонт. Затем трижды слегка сам себе кивнул, будто соглашаясь с какими-то своими скрытыми мыслями и слегка ссутулившись неторопливо пошел к нашему грузовику. Отойдя от меня на десяток метров, он обернулся ко мне и уже спокойным, привычным мне голосом произнес: «Возвращайся к машине, Вальтер. Скоро поедем»…

Автор дневника не пережил войну. Свои записи он оставил у родителей во время отпуска в 1942 году со словами: «Я точно знаю, что не вернусь домой, поскольку у русских только одна цель – убить нас всех». Он погиб сначала 1943 года где-то под Сталинградом.